Куда ехать?

(из выступлений на радио «Свобода»)


Я получил несколько писем от незнакомых людей из разных мест бывшего Советского Союза. Пишут об одном и том же: помогите выехать, помогите поселиться в Германии. Вероятно, такие воззвания приходят не только ко мне.

Образ Германии изменился. Ещё недавно это была страна, которую не любили, которой боялись, к которой питали открытую неприязнь, если не злобу. Объединение двух частей Германии вновь вызвало опасения на Западе перед растущей силой этой страны, но примечательно, что советское население эти чувства уже не разделяло. Образ Германии переменился настолько, что теперь в ней видят чуть ли не самое симпатичное государство в Европе. Во всяком случае, это относится, насколько мы можем судить, к людям молодого поколения.

Дело, однако, не столько в этой стране, сколько в той, которую хотят покинуть. От хорошей жизни не побежишь. Можно понять, почему соблазн эмиграции вдруг предстал как спасительный выход не перед одиночками — неудачниками, отщепенцами или искателями приключений, а перед массой рядовых людей; почему они поняли, что им нечего терять, — и вспомнили о земляках за границей, до недавнего времени никого не интересовавших. Я бы не удивился, даже если бы получил послание от какого-нибудь работника ОВИР с просьбой помочь устроиться в Германии. Что говорить, — почти у каждого из нас, живущих здесь, остался муторный осадок от времён, когда нас вышибали, когда садисты, сидевшие в бесчисленных учреждениях, измывались над нами, как только могли, когда тобою владела одна мысль — поскорей унести ноги, когда от всех друзей и знакомых осталась маленькая кучка тех, кто пришёл тебя проводить. Но не о нас речь. Дело идёт о людях, которые теперь живут вроде бы в свободной стране: никто их не держит и никто не гонит вон. Но оставаться там им больше невмоготу. Так, по крайней мере, им кажется.

Конечно, теперь, когда ворота открылись, западный мир манит к себе; конечно, это связано с привычным чёрно-белым взглядом на мир: если «у нас» всё ужасно, то «у них» — всё прекрасно.

Впечатления гостей, повидавших Германию, как будто подтверждают этот взгляд. После отравленного дыма Отечества они вдыхают чистый воздух страны, где как будто не существует житейских трудностей. Города, залитые светом, роскошь витрин. Нет этого вечного разора, поваленных заборов, развалившихся домов. Нет очередей. Не видно хулиганья. Не слышно ругани. Вежливая полиция, чистые улицы и прекрасная еда.

Погуляв день-другой по такому раю, гость из России уже не слышит того, что ему осторожно пытаются объяснить хозяева: что жизнь за границей отнюдь не так легка, какой она кажется, что надо прожить в чужой стране многие годы, прежде чем ваше существование кое-как наладится, что все эти блага оплачены нелёгким трудом, да и то если вам удалось найти работу. Ему как-то трудно привыкнуть к мысли, что славную русскую поговорку «работа не волк, в лес не убежит» здесь придётся позабыть. Он не может усвоить ту очевидную истину, что в богатой стране неограниченный выбор благ ограничивается вашими весьма скромными возможностями и что оборотная сторона и даже условие этого богатства — необходимость экономить на всём. Приезжему человеку трудно представить себе, что все эти сады Семирамиды мгновенно повернутся к нему другой, прозаической стороной, когда он захочет превратиться из туриста в беженца.

Те, кто меня слышит по радио, подумают, что я задался целью отговорить моих корреспондентов от намерения поднять паруса. Это не так или не совсем так. Ясно, что когда бросаешь дом, покидаешь родину, вопрос не сводится к простому балансу потерь и выгод. Это всё равно что бросить женщину, с которой прожил всю жизнь. Никаких советов никто вам не даст. И ни один арбитр не в состоянии переубедить человека, который понял, что ему надо развестись. Правда, новые эмигранты, в отличие от нас, не поставлены перед жестокой необходимостью порвать с прошлым окончательно и навсегда: дверь за ними не захлопнулась, они могут даже какое-то время проживать в двух странах. Они могут вернуться. Кроме того, они делают более или менее свободный, самостоятельный выбор. Можно подумать, можно и отложить решение. Эмиграция стала модой, русские писатели, живущие за рубежом, охотно дают интервью для отечественной прессы, и сама эта пресса со вкусом обсуждает ситуацию изгнания. Но, кажется, тому, кто подумывает поднять якорь, эти обсуждения ничего не дают. Реальная, повседневная жизнь на чужбине остаётся для него тайной — как и для самих журналистов.

Шестнадцатая статья Основного закона Федеративной республики гласит (перевожу её слово в слово): «Ни один немецкий гражданин не может быть выдворен за границу. Политически преследуемые лица пользуются правом убежища».

К этому краткому тексту, который, собственно, и дал в своё время вашему слуге право поселиться в Германии, можно присовокупить статью 105 Конституции Свободного государства Бавария — федеральной земли, откуда мы ведём эту передачу: «Иностранцы..., преследуемые за границей и бежавшие в Баварию, не могут быть изгнаны или высланы обратно».

Этот закон был принят после войны, когда у всех перед глазами была судьба немецких эмигрантов из гитлеровского рейха, мыкавшихся по всему свету, и когда само собой подразумевалось, что в страну могут прибыть только политические беженцы — например, из соседних коммунистических стран. Да и мало кто выражал желание поселиться в проклинаемой всеми, разрушенной и обрубленной Германии. С тех пор всё изменилось. Отделить преследуемых от тех, кто просто устал от нищеты и грязи в своих странах, нелегко; во всяком случае, ясно, что огромное большинство прибывающих — это не политические, а так называемые экономические эмигранты. Но просто так в демократической стране человека не вытолкнешь, идёт бюрократическая процедура; пока суд да дело, эмигрантов пытаются как-то расселить, выдают им минимальное пособие; всё это тянется месяцами, канцелярии перегружены, чиновников не хватает, — в этом можно убедиться, заглянув, например, в Мюнхене в учреждение, называемое Auslanderamt (ведомство по делам иностранцев): коридоры забиты людьми.

В стране идёт многомесячная дискуссия: партии не могут договориться о том, как справиться с этим натиском, не поступаясь принципами демократии и обыкновенной человечности. Этот натиск, впрочем, испытывает вся Западная Европа — островок относительного благосостояния в огромном обездоленном мире. Если бы мы сейчас, завели разговор о новом переселении народов, которое происходит у нас на глазах, это завело бы нас слишком далеко. Между тем поступили сообщения о безобразных взрывах ненависти к иностранцам, которые добиваются права убежища. Речь идёт о группах люмпенизированных подростков и всякого отребья, полиция воюет с ними, общественность пытается успокоить ни в чём не повинных иностранцев, федеральный президент посещает эмигрантские общежития, тем не менее, пятно ложится на всю страну.

Существует несколько предложений: изменить формулу Основного закона, ужесточить контроль на границах (это в наше-то время!), ввести квоту для эмигрантов, как в Америке, составить список государств, где заведомо нет преследований. Попробуйте-ка составить такой список. Пока что все стороны, правительство и оппозиция, согласны только в одном: что нужно ускорить бюрократический процесс проверки, имеет ли данное лицо право получить убежище. На этих днях бундестаг обсуждает проект закона о шестинедельном сроке. Сейчас отказ получают не менее 95 процентов приезжих.

Итак, что ответить моим корреспондентам? Что жить в чужой стране нелегко? Что в особенности советскому человеку, приученному к государственной опеке, на первых порах приходится несладко? Что не так-то просто найти для себя нишу, привыкнуть к новым обычаям, приобрести новых друзей, жить в стихии другого языка и овладеть этим языком? Они это знают и без меня. Что сказать человеку, который спрашивает, стоит ли ему жениться? Если колеблешься — значит, не стоит.