Мир Свиридова

Г.В. Свиридов. Разные записи. Тетрадь 1990–1994.
«Наш современник», 2002, № 9.

Непопулярный за рубежом, нечасто исполняемый в концертных залах Западной Европы и Америки, но известный и любимый в России композитор Георгий Васильевич Свиридов (1915–1997) может быть отнесён, если воспользоваться употребительным термином истории музыки, к поздним романтикам, эпигонам классической русской музыкальной школы XIX века. Он автор музыки к спектаклям и кинофильмам, «Патетической оратории» на слова Маяковского, «Оды Ленину», «Поэмы памяти Сергея Есенина», вокальных циклов на слова русских поэтов, двух музыкальных комедий и множества других сочинений. Свиридов занимал видное положение в советской музыкальной иерархии, был народным артистом, лауреатом премий, кавалером «Гертруды» (звезды Героя Социалистического труда) и т.д. Редакция «Нашего современника» аттестует его как русского гения, политика, критика, литературоведа, наконец, «мыслителя-философа». Доказательством этой разносторонности служат публикуемые под рубрикой «Мир Свиридова» фрагменты «одного из наиболее ёмких источников литературного наследия» композитора – записи, которые он вёл в начале 90-х и в 1961 году, когда он посетил Париж.

Столица Франции произвела на автора удручающее впечатление. Город оккупирован (как и вся страна) захватчиками. В театре Сары Бернар гость прослушал оперу Шёнберга «Аарон и Моисей», отвратительное еврейское произведение. Публика – дельцы и дамы, увешанные драгоценностями, вне всякого сомнения, тоже евреи, «владыки мира и Парижа в том числе». Потолок расписан Шагалом (очевидно, имеется в виду другой зал, в Оперном театре Гарнье). Свиридову бросилось в глаза «жёлтое, как яичный желток, пятно, символизирующее цвет еврейства». Вообще безобразная живопись, «уродливые, худосочные фигурки». Оно и понятно: «для еврея главное – это “знаменитость”, а совсем не глубина, не содержание, не духовный смысл и заряд искусства».

В Версале, «другом завоёванном городе», на замызганном дворце висит табличка: дворец реставрирован на средства Рокфеллера. Нужны ли ещё доказательства? Экскурсоводы – еврейки. Усталого гостя согнали с дивана, оказывается, это экспонат. Везде грязь. Хотя он не знает французского языка и приехал на несколько дней, ситуация для него ясна: «Французы весьма цинично относятся ко всему этому, в том числе и к своей истории».

Свиридов констатирует крах музыкальной культуры во Франции. «Дирижёрское дело, как и скрипичное, пианистическое, погибло теперь окончательно». Баренбойм – «бездарный махало» (как Шагал – «художник-мазила») и к тому же отъявленный наглец. Главное, везде одни евреи. Несчастная страна. Турист посетил «в районе Шанзелизе» заведение со стриптизом, – почему бы и нет, – и снова разочарование: «Сексуального подбодрения я не получил». Единственная радость – покупки. Мыслитель приобрёл шикарную скатерть, салфетки голландского полотна, великолепные галстуки от Диора и прочее.

Читая всё это, вдруг начинаешь понимать смысл скандалёзной публикации. По-видимому, кто-то коварнейшим образом решил подмочить посмертную репутацию композитора, обнародовав записи, не предназначенные для печати.