ВСЕМ СЕСТРАМ ПО СЕРЬГАМ

Евгений Евтушенко награжден Государственной премией за новую поэму — "Мама и нейтронная бомба". В "Литературной Газете" от 21 ноября [1984] помещен рассказ маститого стихотворца о трудностях, которые он испытал, прежде чем ему удалось напечатать свое произведение. Решающую помощь оказал секретариат правления Союза писателей и "лично Г.М. Марков". Это "лично” все ставит на свои места. И одержавший победу лауреат строго предупреждает редакции журналов, что впредь они "должны более четко относиться к предлагаемым им произведениям."

Однако звание лауреата Государственной премии лишило его счастья фигурировать в другом почетном списке: что-нибудь одно. В том же номере газета публикует Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении писателей орденами. Обширный, на полстраницы, наградной лист представляет собой исключительное событие в истории советской литературы. Обычно писателей премировали поодиночке, ко дню рождения, а тут за правительственными наградами выстроился хвост из 290 служителей муз — прозаиков, поэтов, критиков и литературных администраторов.

Любопытно пройтись вдоль этой очереди. За первым прилавком девятнадцать счастливцев получают орден Ленина. Человек тридцать стоит за орденом Октябрьской революции, тоже весьма дефицитным. Далее кавалеры Трудового Красного Знамени, Дружбы Народов, и в конце пыльный хвост — те, кому пришлось довольствоваться совсем уже барахлистым орденом Знак Почета.

Ни одно место на лестнице наград не выбрано произвольно, ни одно имя не является случайным. Подобно умению здороваться (одному — кивок, другому — всю пятерню), подобно распределению квартир, дач и путевок (кому — в Голицыно, а кому круиз вокруг Европы), подобно иерархии похорон (сто двадцать пять разрядов, от Кремлевской стены до ямы под забором Хованского кладбища), раздача орденов есть проявление тонко продуманной политики, итог сложных расчетов, напоминающих решение уравнений с многими неизвестными. В чиновно-иерархическом обществе все шкалы являются частными случаями одной общей шкалы, единой государственной Иерархии, и каждая частная иерархия — в данном случае писательская — в свою очередь представляет собой некое многомерное пространство. Существует бюрократическая математика, располагающая методами преобразования такого многомерного пространства в плоский лист. Лежащий перед нами Указ — замечательный образец подобного творчества.

Учтено все. Послужной список и заслуги литератора перед советской властью, степень преданности товарищу Черненко и степень преданности товарищу Маркову; но также и почтенные седины, и популярность в народе, и даже — насколько об этом в состоянии судить руководящие инстанции — размер дарования. Пусть попробует теперь кто-нибудь сказать, что в СССР не ценят таланты!

Одни попали сюда, потому что сам Бог велел; другие — так как они слишком известны; третьи по протекции важного покровителя. В скупых строках Указа отражены все степени начальственного благорасположения, градации милости, готовой в любой момент перейти в немилость: щедрая и ко многому обязывающая похвала, просто одобрение, высочайший кивок, едва заметное движение бровями. Присутствие такого-то в списке так же красноречиво, как отсутствие другого. Рядом с Указом как бы незримо напечатан другой Указ :о н е н а г р а ж д е н и и таких-то и таких-то как не заслуживших, не признанных народом и не умеющих нравиться начальству.

Конечно, сказанное не относится к литературному Олимпу, к маршалам: для Георгия Маркова, Сергея Михалкова, Расула Гамзатова было бы позором толкаться в общей очереди за орденами. Они сами начальство, и с ними, во всяком случае, советовались, кому дать, кому не дать.

Но кто же все-таки награжден? Неискушенный глаз найдет в Указе много неожиданного. В каноническую топографию советской литературы внесены поправки. И не вдруг поймешь, почему А оказался на той же параллели, что и В, а Икс — на одном меридиане с Игреком. На все, однако, есть свой резон. Логически рассуждая, среди награжденных орденом Ленина не должно быть ни одного настоящего писателя. А между тем вместе с литературными столоначальниками Озеровым и Верченко, с поэтом-нулем Евгением Долматовским, с государственным стихотворцем Робертом Рождественским, с образцово бездарными и беззаветно преданными Ёгором Исаевым, Петром Проскуриным, Платоном Воронько, Иваном Стаднюком высокой чести удостоены виднейшие представители деревенской литературы В. Распутин и В. Белов. Руководство сочло нужным показать, что оно ценит эту литературу.

В том же купе оказался старейший писатель и один из немногих во всем этом обществе порядочных людей Вениамин Каверин.

Второй эшелон — награжденные орденом Октябрьской Революции — особо неожиданных имен как будто не содержит. Певец мужественных разведчиков, любимец публики Юлиан Семенов чуть-чуть не дотянул до ордена Ленина. Заслуженное поощрение получил хорошо потрудившийся на административно-охранительной ниве Феликс Кузнецов. Вообще в очереди за этим орденом гораздо больше неписателей, чем писателей: В. Карпов, Ю. Суровцев, ’’органный” журналист Г. Боровик и т.п.

Дальше идет совсем пестрая компания. Теоретически Трудовое Красное Знамя положено старикам, однако из патриархов литературы здесь находится лишь Валентин Катаев (мог бы заработать и орден повыше), да еще, пожалуй, никому ничего плохого не сделавшая, полузабытая Маргарита Алигер. Рядом с ровесником века Катаевым — не очень старая и быстро восходящая по административной лестнице Римма Казакова и некто Карабутенко, - кстати, кто это такой? Тот же вопрос можно задать о большинстве избранников. Кузьмин, Костров, Мушкетик... Таинственные литераторы, которых никто никогда не читал, о которых никто не слышал. Однако в этом же списке попадаются и более или менее известные люди: редактор журнала ’’Советиш Геймланд” Арон Вергелис, пионерский романтик Владислав Крапивин, классик чукотской литературы Юрий Рытхеу, экс-бунтарь Олжас Сулейменов и другие. Всем им полагалась бы скорее Дружба Народов, но начальству виднее.

Одна из трудных задач, стоящих перед составителями всякого рода премиальных ведомостей — найти форму поощрения для тех, кому особо горячий поцелуй не положен, однако и ’’общий привет” не годится. Орден Дружбы Народов идеальным образом выполняет эту функцию: награда — ни то ни се, но все же награда. Удостоено сто душ, почти треть всех награжденных. И кого тут только нет! Белла Ахмадулина. Кто бы мог представить себе опоздавшую родиться на 80 лет Беллу Ахмадулину с оловянной звездой на груди? Булат Окуджава... Кто бы подумал, лет двадцать назад? Читаем дальше. Идашкин. Постойте, что-то знакомое... где мы встречали эту гоголевскую фамилию? Ну, конечно: в одном из открытых писем Войновича; литагент КГБ. Исторический романист, автор романа о жидо-масонском заговоре ”У последней черты” Валентин Пикуль. Вот этому орден Дружбы Народов, пожалуй, в самый раз.

Среди других удостоенных этой награды можно упомянуть поэта-патриота Станислава Куняева, борца с сионизмом Цезаря Солодаря, ностальгического сталиниста Чуева, престарелого автора песен 30-х годов Якова Шведова, не совсем понятным образом оказавшегося здесь талантливого грузинского поэта и романиста Отара Чиладзе и... Николая Грибачева. Вот это уже в полном смысле слова скандал. Грибачев, заслуженный борец с крамолой, ветеран незабываемых сороковых—пятидесятых годов, когда вместе с Анатолием Софроновым он пробил себе путь к вершинам благодаря усердному участию в космополитической кампании, — вынужден теперь довольствоваться посредственным орденом, обглоданной костью, которую швырнуло ему напоследок неблагодарное начальство! Кстати, Софронова вовсе нет среди награжденных.

Нам остается сказать совсем немного о последней группе литераторов, которым достался самый маленький орден. Этот орден носит название "Знак Почета" (в просторечии — "Веселые ребята"), но в действительности служит знаком скорее начальственного неудовольствия, нежели удовольствия. Выдавая его, руководство как бы хочет сказать: "Недостаточно поработал, дорогой товарищ, не до последней капли крови отдал себя великому делу строительства коммунизма. Мог бы быть и порасторопней." Из восьмидесяти девяти ’’веселых ребят" подавляющее большинство, как и следовало ожидать, — люди молодые, незнатные и никому неведомые. Но кое-кто известен. Либеральный критик Игорь Золотусский, историк русской литературы и основатель "Литературного наследства" Илья Зильберштейн, маститый литературовед Владимир Орлов, автор пошловатых научно-фантастических романов Бремей Парнов. Здесь же оказались талантливые прозаики Борис Можаев и Владимир Маканин.

Кого н е оказалось? Кто попал в невидимый Указ о ненаграждении? Отсутствие некоторых имен бросается в глаза и, как уже сказано, имеет такое же семиотическое значение, как и факт награждения. Среди обделенных начальственной лаской — поэты Давид Самойлов, Александр Межиров, Борис Слуцкий, Андрей Вознесенский. Нет Солоухина (быть может, это поможет ему поправить его сомнительную репутацию). Нет выдающегося современного прозаика Фазиля Искандера. Нет крупного поэта Олега Чухонцева. И мало ли кого еще.

Есть что-то глубоко постыдное, несообразное с самим духом литературы в том, что писателя награждают орденом. Невозможно представить себе русского писателя ХІХ века с Владимиром в петлице или Анной на шее. И очень трудно вообразить в наше время честного человека, у которого на щеке алеет помада — след поцелуя Иуды.

Поздравим тех, кто не награжден!

1984